УСЛЫШЬ МЕНЯ
Проект по спектаклю «Я — кулак. Я — А-Н-Н-А»
Весенняя сессия Школы культурной журналистики
2021
Главное о спектакле
Премия «Золотая Маска 2021» — «Лучшая работа драматурга»
Номинации на «Золотую Маску 2021» — «Лучшая работа режиссера», «Лучшая работа художника»
История девочки-подростка, не способной слышать мир звуков, но способной узнать о нас или окружающем мире больше, чем мы, лишь по выражению лица, жесту или просто двери, за которой кто-то живёт. Она может найти друга только в том, для кого слова не важны.
Номинации на «Золотую Маску 2021» — «Лучшая работа режиссера», «Лучшая работа художника»
История девочки-подростка, не способной слышать мир звуков, но способной узнать о нас или окружающем мире больше, чем мы, лишь по выражению лица, жесту или просто двери, за которой кто-то живёт. Она может найти друга только в том, для кого слова не важны.
- Автор Марта Райцес (Москва)
- Режиссёр Юлия Каландаришвили (Санкт-Петербург)
- Художник Евгения Платонова (Санкт-Петербург)
- Художник по свету Елена Алексеева (Новосибирск)
- Звукорежиссёр Сергей Зиновьев
- Видеомонтаж Владимир Заболотский
- Детский психолог-консультант Тамара Славина (Санкт-Петербург)
«Я — кулак. Я — А-Н-Н-А»
Репортаж «Вести. Красноярск» с премьеры
12-летняя Анна с рождения не слышит. У неё нет друзей, она изгой в школе и одиночка в семье. Одноклассники над ней издеваются, учительница за счёт неё реализует свои карьерные амбиции, бабушка ставит девочку в красный угол с иконами и молится, чтобы та стала «нормальной». А мама Анны собирается сдать её в интернат, надеясь найти мужа и родить «здорового» ребёнка. Никто не собирается услышать девочку — все хотят слушать только себя.
Авторка пьесы Марта Райцес подходит к болезненной теме чутко и трепетно. У Анны почти те же проблемы, что и у любого другого подростка. Героиня, как и все дети вокруг, узнаёт мир, делится секретами, мечтает, ищет авторитеты. Просто делает немного иначе: её другом становится рыбка по прозвищу Джек Лондон, а самой заветной мечтой — желание дружить.
Эта история, с одной стороны, нормализует отношение к глухим. Нет, они не только топят собак, у них можно научиться состраданию, наблюдательности, выражению чувств. «Говорящие не видят взаимосвязи между желанием и сердцем, а мы её чувствуем кончиками пальцев», — говорит Анна. С другой стороны, спектакль не строится только вокруг инклюзивности, а говорит об общественной глухоте в целом, о мире, в котором считается нормальным предавать и обманывать, не замечать чужих проблем.
Эта история, с одной стороны, нормализует отношение к глухим. Нет, они не только топят собак, у них можно научиться состраданию, наблюдательности, выражению чувств. «Говорящие не видят взаимосвязи между желанием и сердцем, а мы её чувствуем кончиками пальцев», — говорит Анна. С другой стороны, спектакль не строится только вокруг инклюзивности, а говорит об общественной глухоте в целом, о мире, в котором считается нормальным предавать и обманывать, не замечать чужих проблем.
Оба этих смысла работают в связке друг с другом. Режиссёрка спектакля «Я — А-Н-Н-А» Юлия Каландаришвили, дочь неслышащих родителей, рассказывала, что когда-то чуралась социальных тем, ей казалось, что их не стоит смешивать с искусством. Но текст Райцес помог увидеть, как сделать универсальную такую «узкоспециальную» проблему, как инклюзивность. Оттого появилась личная вовлечённость, которая помогла вдохнуть в постановку искренность и сопереживание.
Ключевой режиссёрский ход: внутренний голос Анны звучит в исполнении шести актёров. Все они разного возраста и пола. Но это не мешает восприятию. Наоборот, делает проблему не только детской, но и взрослой, близкой и понятной. Актеры на сцене дурачатся, резвятся, встают на табурет, пафосно декламируют, звонко поют и водят хороводы — их взаимодействие тонально продолжает текст пьесы, пронизанный детским юмором и при этом недетским отношением к миру. Но главное — активно используют язык жестов и дактиль, руки актёров становятся руками куклы Анны.
Ключевой режиссёрский ход: внутренний голос Анны звучит в исполнении шести актёров. Все они разного возраста и пола. Но это не мешает восприятию. Наоборот, делает проблему не только детской, но и взрослой, близкой и понятной. Актеры на сцене дурачатся, резвятся, встают на табурет, пафосно декламируют, звонко поют и водят хороводы — их взаимодействие тонально продолжает текст пьесы, пронизанный детским юмором и при этом недетским отношением к миру. Но главное — активно используют язык жестов и дактиль, руки актёров становятся руками куклы Анны.
Режиссёрка не стесняется обращаться к понятным и легко считываемым образам. Декорации минималистичны. На сцене только белая, похожая на шкаф из «Икеи», конструкция. Её можно складывать и раскладывать, делая из неё и кровать, и школьную парту, и даже поезд. Самое заметное отличие постановки от текста — ангел с крыльями в виде ушей — тоже легко читающийся образ. Ангел появляется в самые эмоциональные моменты, когда Анна мечтает о дружбе или её травят одноклассники. Не у всех есть таких такой покровитель с ушами как у Анны — она слышит души, а не речь.
Ещё один символический приём — представить героиню и её подругу в виде кукол, а всех взрослых изобразить буквально плоскими персонажами (словно на пяльцах, выводится по-детски нарисованное лицо, со слезами на глазах у мамы и буквами вместо рта у сурдолога). А одноклассникам-задирам не то, что кукол не выделили — обошлись гипертрофированными символами уха, глаза и губ. Правда, иногда прямолинейность символов чрезмерна. Перевести песню «Чей-то ребёнок» группы «Сплин» на язык жестов — отличная идея, но стоило это делать для всей композиции? Да и вообще музыкальное оформление спектакля порой кажется небрежным — композиции, не закончившись, резко обрываются, и кажется больше выбор плей-листа спектакля обусловлен тем, есть ли в песнях есть слова «одиночество», «свобода» или «помогите».
Ещё один символический приём — представить героиню и её подругу в виде кукол, а всех взрослых изобразить буквально плоскими персонажами (словно на пяльцах, выводится по-детски нарисованное лицо, со слезами на глазах у мамы и буквами вместо рта у сурдолога). А одноклассникам-задирам не то, что кукол не выделили — обошлись гипертрофированными символами уха, глаза и губ. Правда, иногда прямолинейность символов чрезмерна. Перевести песню «Чей-то ребёнок» группы «Сплин» на язык жестов — отличная идея, но стоило это делать для всей композиции? Да и вообще музыкальное оформление спектакля порой кажется небрежным — композиции, не закончившись, резко обрываются, и кажется больше выбор плей-листа спектакля обусловлен тем, есть ли в песнях есть слова «одиночество», «свобода» или «помогите».
Пьеса Марты Райцес — творческий вызов для режиссёра. Кажется, пьеса больше для чтения, чем для постановки. Как быть, если слово даётся только одному персонажу, да и то внутреннему голосу? Как сделать из пьесы про глухую девочку не просто душещепательную историю, но повод задуматься: не глухие ли мы сами? Режиссёрка Юлия Каландаришвили с вызовом справилась.
Мы попросили нескольких людей рассказать о ситуациях, когда окружающие их не слышали.
Проект выполнили: Лера Горбунова, Аня Семеновская и Саша Стрепетилов.
Дополнительные фото: Александр Пустоваров / Красноярский Театр Кукол
Дополнительные фото: Александр Пустоваров / Красноярский Театр Кукол
